Собеседник полей и озёр
Исаак Левитан, испытавший в юности настоящую нищету и немало потерпевший в жизни из-за своего происхождения, создал в отечественной живописи удивительный «пейзаж настроения», выразивший душу русской природы.
ПУТЬ В МОСКВУ
Исаак Ильич Левитан родился 18 августа (30 августа по новому стилю) 1860 года в посаде Кибарты (ныне этот город находится в Литве) близ станции Вержболово в интеллигентной еврейской семье. Дед будущего художника был раввином. Его отец, Илья Абрамович, продолжая семейную традицию, тоже готовился стать раввином, но, в конце концов, выбрал для себя светскую службу. Служил на железной дороге — переводчиком, контролёром, кассиром. Был учителем иностранных языков. В последнем качестве он переехал в Москву, надеясь, что там дети (их было четверо) получат более достойное образование. Это случилось в 1870 году. В Москве Илья Абрамович перебивался грошовыми уроками, но при этом с вниманием относился к душевным устремлениям подростков и не возражал, когда сначала старший сын, Адольф (Авель), а потом и младший, Исаак, захотели учиться живописи. Так братья оказались в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Исаак поступил в училище совсем юным — в 1873 году. Братья имели внешнее сходство и в училище их называли просто «Левитаны».
Существует ещё одна версия рождения Исаака. Предполагают, что художник в действительности мог быть не родным сыном Эльяша и Баси, а усыновлённым в качестве младшего сына племянником — старшим сыном младшего брата Эльяша, Хацкеля Левитана. И, хотя родной сын Авель был моложе, но младшим записали Исаака. Мотивом указания Авеля старшим и изменения дат рождения могло стать желание гарантировать родному сыну Авелю освобождение от воинской повинности. По существовавшим тогда законам старший сын был свободен от такого бремени.
С момента поступления в училище мы можем проследить жизнь Исаака довольно подробно — благодаря многочисленным воспоминаниям знавших его. О детстве же художника известно немногое — он не любил вспоминать о нём (возможно, именно по причине усыновления), а письма, из которых мы могли бы почерпнуть более подробные сведения, были уничтожены по воле Левитана после его смерти.
ТЕРНИИ ОБУЧЕНИЯ
Московское училище живописи, ваяния и зодчества в те годы явным образом противостояло петербургской Академии художеств с её приверженностью классицизму и академизму. Среди любимейших преподавателей училища числились видные передвижники — в частности, А. Саврасов, в пейзажной мастерской которого занимался с 1874 года Левитан. Саврасов выделял Левитана, видел в нём огромное дарование. И это при том, что соучениками Левитана были К. Коровин, М. Нестеров, А. Архипов, А. Головин и др. — художники, чьи имена составили целую эпоху в истории русского изобразительного искусства.
Однако, в училище не все были благосклонны к Левитану из-за его национального происхождения. «Талантливый еврейский мальчик, - писал К. Паустовский, - раздражал иных преподавателей. Еврей, по их мнению, не должен был касаться русского пейзажа. Это было дело коренных русских художников».
Саврасову же пришлось уйти из училища — он страдал традиционной русской болезнью, пил горькую, и с осени 1882 года Левитан занимался у нового преподавателя — В. Поленова, которого начинающие художники тоже боготворили. После знакомства с Поленовым в живописи Левитана стало меньше рыжих и мрачно-серых оттенков, он смелее стал позволять себе яркую палитру. Левитан вместе с Константином Коровиным стали любимцами Поленова. Общаться все трое продолжали и после училища. На Левитана общество Василия Дмитриевича Поленова действовало умиротворяюще. Левитан иногда приезжал в имение Поленова охотиться. Наедине с природой Левитан, мучительно ранимый, нежный и нервный, с трудом, но всё-таки находил душевное равновесие. Поленов же, в свою очередь, использовал Левитана как модель.
ГОНЕНИЯ И ЛИШЕНИЯ
Между тем жил художник в эти годы очень тяжело. В 1875 году умерла его мать, а двумя годами позже — отец. Левитан остался без средств к существованию. Ему негде было приклонить голову, он в буквальном смысле слова голодал. В училище его освободили от платы за обучение, снабжали красками и прочими художественными принадлежностями. Некоторый просвет наметился в 1879 году, когда Совет училища назначил Левитану стипендию генерал-губернатора Москвы, а Павел Третьяков приобрёл его картину «Осенний день, Сокольники». Это был самый первый шедевр художника. Есть на этой картине забавный нюанс – даму, идущую по аллеи, написал Николай Чехов, брат писателя Антона Павловича Чехова. За картину Павел Третьяков заплатил сто рублей, существенно поправив положение бедствующего художника. Забегая вперёд, можно сказать, что буквально тринадцать лет спустя тот же Третьяков купит у Левитана его полотно «У омута» за три тысячи рублей.
Впрочем, как раз в это время разразилось другое несчастье — после соловьёвского покушения на Александра II всех евреев выселили из Москвы. Семья Левитанов вынужденно поселилась в Салтыковке (ныне район Балашихи). Там Левитан написал бесчисленное количество этюдов, картины «Перед грозой» и «Осенние листья». Картину «Вечер после дождя», на которой изображена платформа Салтыковская, удалось продать в Москве, на Покровке, лавочнику-антиквару Ивану Соломоновичу Родионову — за жадность его называли Саламандровичем — за 40 рублей серебром.
Художник жил под Москвой, а на занятия ездил на «чугунке». Эта история, кстати, повторилась в 1892 году, когда из столицы изгнали уже не безвестного ученика училища живописи и ваяния, а знаменитого пейзажиста. Тогда, в начале 1890-х, понадобились энергичные усилия левитановских друзей, чтобы ему разрешили вернуться в столицу.
СЕМЬЯ ЧЕХОВЫХ
Подмосковная природа очаровала Левитана, он работал без устали. Вообще, Подмосковье, видимо, следует назвать первой любовью художника. Два счастливых лета он провёл в Бабкине, поблизости от Нового Иерусалима. Там, в Бабкине, жило семейство Чеховых. Николай Чехов был однокашником Левитана по училищу, он и свёл его со своими родными. Долгая дружба Левитана с А. П. Чеховым началась именно тогда.
Училище художник покинул в 1884 году, получив диплом неклассного художника, дававший лишь право быть учителем рисования. Причины тому называются разные: одни говорят, что это произошло из-за «непосещения классов»; другие утверждают, что в этом выразилось довольно снисходительное отношение к самому жанру пейзажа, как к чему-то второстепенному и не достойному высокой оценки. Последнее весьма вероятно — в условиях тогдашнего господства «обличительного» направления в живописи (и в искусстве вообще).
Лето 1885 становится особенным. Левитан, которому в тот год исполнилось 25 лет, провёл его в Бабкино у своих друзей Чеховых, где много и усердно работал. Компания в Бабкино собралась интересная, по вечерам играли в крокет, много шутили, сыпали остротами, всевозможным выдумкам не было конца.
Мария Чехова, которой было 22 года, также отправилась вместе с семьей в Бабкино. Она окончила в том году Высшие женские курсы Герье и стала взрослой барышней.
С самого утра Исаак уходил с этюдниками работать, и Мария часто встречала его в окрестностях усадьбы, любовалась новыми работами художника. Впоследствии под руководством Левитана и сама увлеклась живописью. Исааку Мария казалась очень интересной, красивой девушкой. Симпатия к ней быстро перерастает во влюблённость. Левитан сразу предпочитает ей в этом открыться. Даже позвал замуж.
Но Мария не любила его. Скорее, ей больше льстило, что такой талантливый художник, лучший друг старшего брата — признался ей в любви. Мария рассказала о случившемся брату Антону Чехову. Тот, недолго думая, заявил сестре категорично: «Ты, конечно, можешь выйти за него замуж, но имей в виду, что ему нужны женщины бальзаковского возраста, а не такие как ты». Девушка поняла, что Левитан - не подходящая партия, и художник так и не дождался её согласия.
После этого небольшого увлечения Левитан ушёл в свойственную ему депрессию, но добрые чувства к Маше пронёс через всю свою жизнь. Больше он никогда не пытался создать семью.
ГРУСТНЫЙ РЫЦАРЬ
«Левитан вообще отличался редкой красотой, — пишет биограф живописца Иван Евдокимов. — Черты его смуглого лица были удивительной правильности и тонкости. Темные волосы юноши вились. Но главное обаяние Левитана заключалось в его огромных, глубоких, черных и грустных глазах.»
«Женщины находили его прекрасным, он знал это и сильно перед ними кокетничал. Левитан был неотразим для женщин, и он сам был влюбчив необыкновенно. Его увлечения протекали бурно, у всех на виду, с разными глупостями, до выстрелов включительно», — описывал Исаака Левитана Михаил Чехов (брат Антона Чехова).
Около этого времени произошло сближение Левитана с Саввой Мамонтовым и основанным им абрамцевским художественным кружком. Левитан много работал в Подмосковье — в частности, в Саввинской слободе под Звенигородом, известной своим знаменитым монастырём. Эти пейзажи написаны в 1884 году именно там.
Для только что открывшейся Частной оперы знаменитого мецената Левитан выполнил несколько декораций — к операм «Жизнь за царя» Глинки, «Снегурочка» Римского Корсакова и «Русалка» Даргомыжского (часть из них — по эскизам Поленова и В. Васнецова). Впрочем, окончательно своим в абрамцевском кружке художник не стал, да и театральная работая его, прирождённого станковиста, не увлекла. Но заработанные деньги позволили Левитану совершить в 1886 году первое дальнее путешествие — в Крым. До этого Левитан писал только в Подмосковье. После этой поездки в его живописи появились новые краски.
ВОЛГА
Следующий 1887-й год оказался рубежным в судьбе живописца. Он впервые встретился с Волгой, ставшей огромной темой его творчества. Четыре лета подряд он провёл на великой русской реке. Ездил он на Волгу не один, а с С. П. Кувшинниковой, художницей, музыкантшей, актрисой и просто оригинальной, довольно экстравагантной женщиной, чей московский салон посещали многие знаменитости. Левитана не смущало, что она была замужем и более чем на десяток лет его старше. Софья Петровна часто ходила в мужском костюме, умела стрелять, любила охоту и подолгу пропадала (иногда даже одна) в подмосковных лесах. Софья Петровна была очень даровита. Красавицей она не была, но умела подать себя. Своему мужу эта дама изменяла чуть ли не открыто. Антон Чехов считал, что Софья использует друга, но Левитан был влюблён страстно и ничего не хотел слышать.
Почти восемь лет они провели вместе — этот романтический эпизод жизни Левитана в достаточно шаржированном виде отражён в рассказе Чехова «Попрыгунья», вызвавшем после публикации скандал и приведшем к трёхгодичному охлаждению отношений между писателем и художником.
За годы, проведённые с Кувшинниковой, Левитан создал множество своих знаменитых картин, утвердившись в роли ведущего русского живописца.
ДРАМА
В 1894 году он расстался с Кувшинниковой, бросившись с головой в новый роман — с А. Н. Турчаниновой, ровесницей Софьи Петровны. Выглядела Турчанинова настоящей столичной кокеткой – с подведенными глазами, с накрашенными губами, в изящных туалетах, грациозна и сдержанна на первый взгляд. Между дамами развернулось соперничество, а Левитану это нравилось. Он одаривал вниманием то одну, то другую, а потом уезжал на этюды, заставляя дам сходить с ума от беспокойства. Когда Софья Петровна поняла, что проиграла, то попыталась отравиться. Она соскребла со спичек серу, развела её в воде и выпила. Но гостивший в доме доктор успел оказать помощь и она выжила. Впоследствии Софья Петровна повела себя очень достойно и никогда не отзывалась плохо о Левитане.
Но роман с Анной Николаевной тоже чуть не закончился трагедией. В художника страстно влюбилась её старшая дочь, 18-летняя Варвара, испытывавшая столь сильные и серьёзные чувства, что стала склонять Исаака Ильича к побегу. Она устроила сцену ревности, требовала бросить мать, грозилась покончить с собой. Кончилось всё тем, что в 1895 году Левитан стрелялся. Но пуля, по счастливой случайности (или преднамеренно?), прошла через кожные покровы и не задела черепа. Историю этой любви Антон Павлович Чехов использует в своём романе «Дом с мезонином».
Левитан был сложным человеком, легко впадал в гнев, в отчаянье, в страшную хандру, в раскаянье. «Захандрил без меры и грани, захандрил до дури, до ужаса», — писал он в одном из писем той поры. После пережитого Левитан находился в постоянной борьбе с приступами жестокой меланхолии. Однако именно в этот период он написал такие ясные и светлые холсты как «Март» и «Золотая осень».
КОВАРСТВО СУДЬБЫ
Между тем слава Левитана росла. Его картины исправно покупал П. Третьяков, в 1891 году он стал членом Товарищества передвижных выставок, в 1897 году — членом мюнхенского Сецессиона, в 1898 — академиком живописи, ваяния и зодчества (среди его учеников был даровитейший, но рано погибший Николай Сапунов). В 1890-е годы Исаак Левитан совершил несколько путешествий по Европе. Левитан пристально следил за новейшими художественными течениями, сблизился с новорожденным «Миром искусства» и с его лидерами С. Дягилевым и А. Бенуа.
Но жизни уже не оставалось. После 30 лет Левитан стал очень болезненным: нищенская студенческая жизнь впроголодь давала о себе знать. Дважды художник переболел тифом. После второго раза получил обострение сердечной болезни.
Он болел всё сильнее, сердце отказывалось служить. Ещё в 1896 году Чехов отметил в дневнике: «У Левитана расширение аорты. Носит на груди глину. Превосходные этюды и страстная жажда жизни». За несколько месяцев до смерти сам художник писал Марии Павловне, сестре Чехова (той самой, с которой когда-то в свое время случилось что-то вроде полуромана): «Мари! Как страшно умирать и как болит сердце!» Ему казалось, что он понял что-то важное в жизни и теперь сможет писать совсем по-другому. 22 июля (4 августа по новому стилю) 1900 года Левитан умер.
